Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)
Аунда карабкалась по изгороди.
– Вернись, – крикнул ей Эндер. – Мы уже перенесли его.
– Я пойду с вами к женам, – сказала Аунда, – если вы пойдете к женам, то вам понадобится моя помощь.
Эндер не знал, что сказать. Она прыгнула и подошла к нему.
Найвио встал на колени около Майро.
– Он перелез через изгородь? – спросил он. – В медицинских книгах не описаны подобные случаи. Это невозможно. Никто не в состоянии перенести подобный болевой шок, чтобы голова осталась в порядке.
– Будет он жить? – требовала Новинха.
– Разве я знаю? – ответил Найвио. Он возился с одеждой Майро, чтобы проверить рефлексы. – В медицинской школе не рассматривались подобные случаи.
Эндер заметил, что изгородь снова задрожала. На этот раз перелезала Эла.
– Мне не нужна твоя помощь, – сказал Эндер.
– Наступило время, когда кто-нибудь, разбирающийся в зенобиологии, должен узнать, как все происходит на самом деле, – отрапортовала она.
– Оставайся и присмотри за своим братом, – сказала Аунда.
Эла с вызовом посмотрела на нее.
– Он и твой брат тоже. Так давай вместе убедимся, что если он умрет, он умрет не зазря.
Они втроем пошли за Хьюманом и другими свиноподобными в лес.
Боскуинха и епископ смотрели им вслед.
– Когда я проснулась сегодня утром, – сказала Боскуинха, – я не предполагала, что стану мятежницей раньше, чем лягу в кровать.
– Я тоже никогда не предполагал, что Говорящий станет нашим послом к свиноподобным, – сказал епископ.
– Вопрос в том, – сказал дон Кристиан, – простят ли нас когда-нибудь за это.
– Вы думаете, мы ошиблись? – перебил его епископ.
– Вовсе нет, – сказал дон Кристиан. – Я думаю, мы сделали первый шаг в сторону действительно важного и значительного. Но человечество никогда не прощает подлинно значимое.
– К счастью, – сказал епископ, – человечество – не верховный судья. А теперь я буду молиться за мальчика до тех пор, пока медицина не вырвет его из рук смерти.
Глава 17
Жены
Выясни, какие известия повлияли на то, что Эвакуационный флот вооружен Маленьким Доктором. Это Высшая Мера. Затем выясни, кто такой так называемый Демосфен. Называть Эвакуационный флот Вторым Ксеноцидом – это явное нарушение законов Кодекса, и если КСА не в состоянии отыскать этот голос и заставить его замолчать, я не понимаю, зачем тогда вообще существует КСА.
Тем временем продолжай изъятие файлов, скопированных из Луситании.
Совершенно иррационально для них начать восстание только потому, что мы хотим арестовать двух заблудших зенологов. У мэра не было ничего подобного в подоплеке, что бы указывало на возможность восстания. Но если революция все же произойдет, я хочу узнать, кто станет лидерами.
Петр, я уверена, ты справишься как всегда отлично. Как и я. Как и все. Возможно, как и Луситанцы. Моя обязанность – безопасность и целостность Ста Миров. Сотни раз на меня ложилась ответственность, подобно Питеру Гегемону, и десятая доля его полномочий. Не забывай, что далеко не такой гений, как он. Я не сомневаюсь, что ты и любой из вас стал бы намного счастливее, если бы в нашем распоряжении оказался Питер. Я опасаюсь, что когда вещи пойдут своим чередом, нам понадобится новый Эндер. Никто не хочет повторения Ксеноцида, но, если это произойдет, я хочу быть уверена, что исчезнут другие славные ребята, а не мы. Когда идет война, люди это люди, а чужаки это чужаки. И все споры о ременах превращаются в дым, когда речь идет о выживании.
Это удовлетворяет тебя? Ты веришь мне, когда я говорю, что не становлюсь мягкой и впечатлительной? Дай мне убедиться, что ты тоже не раскис и не стал чувствительным. Проверь все и представь мне результаты как можно быстрее. Все. Люблю и целую, Бава.
Гобава Екумбо, председатель Всемирного Зенобиологического Комитета, послание Петру Мартынову, мнемокопия 44:1970:5:4:2, Использовано Демосфеном, Второй Ксеноцид, 87:1972:1:1:1.
***
Хьюман возглавил шествие в лес. Свиноподобные легко поднимались и спускались по лесным склонам, свободно преодолевая чащи кустарника.
Казалось, Хьюман исполняет на ходу какой-то танец, подпрыгивая и обегая вокруг некоторых деревьев, задевая их и разговаривая с ними. Очень редко и остальные присоединялись к нему. Только Мандачува не отходил от людей.
– Что он делает? – спросил Эндер, как можно спокойнее и равнодушнее.
Мандачува растерялся. Аунда объяснила, что хотел сказать Эндер:
– Почему Хьюман влезает на деревья, трогает их и поет?
– Он поет им о третьей жизни, – сказал Мандачува. – Очень плохо, что он делает так, у него плохие манеры. Он всегда был глупым и эгоистичным.
Аунда удивленно посмотрела на Эндера, потом на Мандачуву.
– Я думала, что все любят Хьюмана, – сказала она.
– Очень уважают, – ответил Мандачува. – Он один из самых умных. Затем Мандачува ткнул пальцем в бедро Эндера. – Но он глуп в одном. Он думает, что ты окажешь ему уважение. Он думает, ты откроешь ему третью жизнь.
– Что такое третья жизнь? – спросил Эндер.
– Тот дар, который Пайпо оставил себе, – сказал Мандачува.
Он побежал и вскоре догнал остальных свинок.
– Все это о чем-нибудь говорит тебе? – спросил Эндер Аунду.
– Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что вы задаете прямые вопросы.
– Но я не слишком преуспел в отношении ответов, правда?
Мандачува разозлился, это одно. Кроме того, он зол на Пайпо, это другое. Третья жизнь – это тот подарок, который Пайпо оставил себе. Это обо всем говорит!
– Когда?
– Через двадцать лет, а может, через двадцать минут. Поэтому зенология так забавна.
Эла касалась деревьев, время от времени подходила и трогала кусты.
– Везде один вид деревьев. Кусты тоже похожи. И лианы, обвивающие деревья. Есть ли в лесах еще другие растительные формы, Аунда?
– Я не замечала. Я никогда не обращала внимания. Лианы называются мендорой. Кажется, ей питаются месизы, а свиноподобные едят месизов. И корни мендоры, мы научили, как их сделать съедобными. Это было еще до амаранта. Теперь они менее связаны с необходимостью добывать пищу.
– Смотрите, – сказал Эндер.
Свиноподобные остановились около поляны. В тот же момент Эндер, Аунда и Эла подошли к ним и посмотрели на залитую лунным светом поляну. Им открылось огромное, хорошо утоптанное голое пространство. Несколько бревенчатых домов приютились по краям поляны, середина была пуста, за исключением громадного одинокого дерева, такого огромного они еще не видели в лесу.
